Капитан [СИ] - Андрей Алексеевич Панченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Кару» мы затопили между островом Диксон и островом Верн, на сколько я помнил, именно тут пройдёт немецкий крейсер, ведя огонь по береговым строениям, после неудачного обстрела порта. Мои минёры работали на пределе сил и сейчас на палубу утонувшего транспорта в воду погружались несколько глубинных бомб ББ-1, с контактными взрывателями. «Шторм» стоял на якоре прямо над затопленным транспортом, и очень аккуратно, своим краном опускал сетку с черными бочками в холодное море. Одно неверное движение и нас разметает на атомы, мы даже почувствовать ничего не успеем. Над подводным фугасом мы заякорили ялик, который будет ориентиром для моих артиллеристов, но в бой «Шторм» вступит в последний момент, первый удар на себя, как и предписано историей примет на себя «Дежнёв», которого артиллерией поддержат береговая батарея, лесовоз «Революционер» и тральщики моего дивизиона, ну а «Шторм»… В начале боя мы будем вести себя как настоящие трусы, «Шторм» спрячется от крейсера за островом Верн и выйдет на огневую позицию только когда начнётся бой, крейсер не должен нас увидеть до того, как войдёт в пролив.
Глава 21
«Шторм» стоял, спрятавшись за крутым берегом острова, а с другой его стороны средним ходом шёл «Адмирал Шеер», громада тяжёлого крейсера легко скользила по волнам, его башни ворочались, выискивая цель. Белая ночь двадцать седьмого августа, на часах без тринадцати минут два.
Как и в той истории первым под раздачу подарков попадает буксир «Кооператор», выходя с порожним лихтером из Диксонской бухты на внешнем рейде, где он и встретился нос к носу с немецким рейдером. «Кооператор» — двухтрубный буксир и очертанием очень схож с миноносцем. Первый огонь орудий главного калибра «Адмирала Шеера» принял на себя именно этот пароход, чем отвлёк внимание врага и дал возможность подготовиться другим нашим огневым средствам.
Первый снаряд лёг за кормой. Капитан «Кооперации» отдал буксир лихтера и, искусно маневрируя под огнём крейсера, вышел из-под обстрела, не получив прямых попаданий. Он скрывается в порту. А на встречу тяжёлому крейсеру выходит «Дежнёв» и… все четыре моих тральщика! Я скрепя зубами наблюдаю за самоубийственной атакой. Если выживут, я этим козлам головы поотвинчиваю! Я приказывал поддержать «Дежнёва» огнём, а не атаковать крейсер! Мало того, что он их всех уделает как бог черепаху, так капитан крейсера может поменять свои планы и не войти в пролив! Поменять я уже ничего не могу, рация «Шторма» будет молчать до самого окончания боя, как бы он не закончился.
— Выдвигаемся на позицию! Малый назад! — нам пора, нужно встать в строго определенном месте, что бы корпус тральщика хоть немного защищали берега Диксовна, но при этом, что бы главное орудие «Шторма» могло вести огонь. Если наша задумка удастся, это нам даст пусть и мизерный, но шанс выжить.
«Шторм» замер в ожидании. Где-то в порту гремит бой, над Диксоном поднимаются клубы дыма от пожаров и дымовых завес, сейчас там погибают мои тральщики и сторожевик, переделанный из гражданского парохода, ведет с неподготовленных позиций свой огонь береговая батарея, помочь им я ничем не могу и от того сердце тревожно сжимается. Скольких из своих парней я увижу живыми, а скольких придётся хоронить на этом безжизненном берегу? Я стою на месте наводчика за носовым орудием, ялик еле виднеется в перекрестье прицела. У нас будит всего пару минут, чтобы отстрелятся, крейсер де будет спокойно терпеть обстрел от неподвижного тральщика, весь удар главного калибра мы примем на себя. На борту только необходимый минимум экипажа, вся палубная команда, минёры, часть машинной команды и зенитчики во главе с комиссаром и Иванычем на берегу, с ними наша единственная шлюпка, по плану они должны спасти выживших, если «Шторм» пойдёт на дно. С трудом мне удалось уговорить Гришу покинуть тральщик. Прямому приказу он не подчинился и только выгнав всех с мостика я уговорил верного боцмана оставить судно. Если нам удастся, то что мы задумали, на берегу будет каждый боец на вес золота, а прошедшие горнило морского десанта бывшие морские пехотинцы стоили троих. Кто-то из команды немецкого крейсера уцелеет и у них не будет другого выхода как высадится на остров. Дай бог что бы так и было, но я трезво оцениваю свои шансы, скорее всего мы не увидим конца боя, как бы там всё не получилось. Где-то на берегу залегли операторы, которые сейчас снимают редкие кадры боя, они же должны заснять и попытку «Шторма» подорвать немецкий крейсер, во всяком случае безвестными мы не погибнем, наша гибель будет увековечена на чёрно-белых кадрах кинохроники.
— С берега сигналят, крейсер прекратил обстрел, он уходит! — Коля остался со мной, его глаза мне понадобятся, бывший марсовый с китобойца сейчас следил за сигналами наблюдателей на берегу острова.
— По местам! Сейчас начнётся братва… — не отрываясь от прицела подал я команду. Сидоренко с мостика продублировал команду в машину, а я до рези в глазах всматриваюсь в прицел. Пристреляться бы за ранее, но такого мы себе позволить не могли. Куда пристреливаться, по тоннам взрывчатки? Сейчас надежда только на то, что за годы войны я не растерял свой опыт гарпунёра и на то, что бомбы сдетонируют от надводных взрывов.
— Идёт! — почему-то шёпотом сказал мне на ухо командир орудия. Я крейсер пока не вижу, боюсь оторвать взгляд от ялика, который спокойно покачивается на лёгкой зыби — шмаляет по берегу сука!
— Как дойдёт до ориентира, сообщи — так же шёпотом отвечаю я.
Мир замер вокруг меня, сердце бьётся через раз, адреналин густым туманом заволакивает мой мозг, руки предательски начинают дрожать. Надо собраться, это уже второй раз у меня и в прошлый раз я попал по шлюпке с идущего полным ходом корабля с первого выстрела, но там и расстояние было гораздо меньше, сейчас же ялик едва виднеется в сумерках, которые заменяют в бесконечный полярный днём темноту ночи.
— Ориентир один! — громко произносит Коля и я, задержав дыхание открываю огонь. Выстрел! Султан взрыва поднимается метрах в ста от ялика, и я кручу ручку наводки поправляя прицел. Выстрел! Недолёт!
Ввожу поправки. Выстрел! Что-то со свистом пролетает над тральщиком и мощный взрыв сотрясает корабль. В нас не попали, но близко, чертовски близко! Ослепительная вспышка перед глазами. Лечу назад! Упал. Больно упал. Но живой, стал открывать глаза, а лицо чем-то залито. Кровь? Протер лицо рукавом — она самая! Боли я не чувствую. Но руки-ноги целы значит надо к пушке, а орудие ведет огонь уже без меня, своё место занял наводчик. Расчет на месте. Орудие цело. Выстрел! Мимо! Да что за чёрт! Вокруг тральщика поднимаются разрывы снарядов, с до боли знакомым стукам в борта и надстройки впиваются осколки. Судно ходит ходуном удерживаемое на месте якорями. Наводчик крутит рукоятками наводки пытаясь поймать в прицел ялик. Зря! На такой качке нужно держать прицел как есть, и стрелять, как только цель покажется в панораме! Я опять бегу к орудию, наводчик уступает мне своё место, его лицо залито потом от напряжения и досады. Я смотрю в панораму, считаные секунды нас отделяют от прямого попадания, по неподвижной цели немецкие артиллеристы не могут промахнуться. Выстрел! Заряжай! Выстрел! Мимо. Выстрел! Мимо. Вношу поправки уже автоматически, сейчас или никогда! Выстрел!
Два события слились в одно. Надстройка «Шторма» принимает в себя немецкий крупнокалиберный снаряд, а на месте ялика море начинает извергаться вулканом. Но ещё до того, как взрывная волна гигантского взрыва докатывается от окутанного пламенем и дымом «Шторма», расчёт орудия сносит в холодную воду Карского моря. Адская боль разрывает мою левую руку, спасительная темнота охватывает меня, и я теряю сознание.
* * *
— Очнись командир! Да очнись же! — голос знакомый, это Гриша, но черт возьми, почему так холодно и больно! Я лежу на чём-то неудобном, жёстком. Слышится скрип вёсел,
